Красота - очень загадочная и трудноуловимая вещь. Особенно красота в творчестве. Произведения искусства это особый род живых существ. Автор создает их тело, сплетая внешнюю форму из тончайшего вида особой энергии. И когда эта форма готова, нечто заходит в нее и сразу же становится ясно, что произведение закончено – оно обрело душу и красоту, стало творением, ожило и полетело своей собственной судьбой. Но иногда, при всей видимой благополучности, форма оказывается пустым скворечником, непригодным для жизни. Наверное, с каждым автором случалось переживание этого таинства - либо радость от осознания возникшей жизни, либо отчаяние от понимания того, что получилась всего лишь очередная мертвая форма.
Приглашаем вас познакомиться и пообщаться с очень красивыми, хрупкими, почти хрустальными существами, получившими жизнь благодаря творчеству композитора Александра Ароновича Кнайфеля (род. 1943 г.) . Условно этот сборник композиций получил название «Колыбельные окон» и состоит из 12 «дорожек». Но по сути, это музыка к фильму «Это было у моря» (реж. Аян Шахмалиева, 1989 г.), опубликованная в комплекте CD «Фонд фильмофоний» (2004 г.).
Колыбельные окон – это блестящий образец работы со звуком и акустическим пространством. Каждый звук похож на плотный округлый камешек, брошенный в огромное озеро. Возникающие от этого круги медленно расплываются по всем трем направлениям, причудливо трансформируясь, перемешиваясь, истончаясь до бесконечности, преломляя оттенки света и воздуха.
Александр Кнайфель – композитор весьма выдающийся и многогранный. Ему принадлежит множество вокально-инструментальных, симфонических, оперных, хоровых, театральных и кинематографических сочинений. Также он известен в мире современного музыкального авангарда. В 1979 году Кнайфель попал в почетную «хренниковскую семерку» - запрещенный список из семи советских авангардных композиторов, инициированный Тихоном Хренниковым на VI съезде композиторов СССР.
Особого внимания заслуживают высказывания композитора относительно красоты и тайны искусства.
«Я как-то давно еще представил себе, что красота — это момент такого горения, абсолютного сгорания, и эта невозможность, нестерпимый огонь, энергетический, божественный огонь, чтобы существовать в нашем земном времени, застывает в виде красоты. То есть красота — это некая форма существования божественной энергии в нашем земном времени, то есть ей надо как-то застыть, как-то существовать. И когда мы видим это, то мы видим это как некую красоту...»
Кнайфель показывает довольно простую и мудрую вещь – человек в своем творчестве должен быть подобен прозрачному каналу, свободному от частных личностных примесей. Он называет это смирением и «прозрачной внутренней целомудренной позицией». Все зависит только от этой позиции. «Человек не претендует, он не настаивает, он говорит, что меня нет. Вот что решает вообще в искусстве».
«Красота — это всегда, естественно, следствие. Сознательно сделать красоту как можно? … Это очень простые вещи, здесь не надо затуманивать, создать самому вообще ничего нельзя. Автор есть только один, с большой буквы Автор. Когда человек, один из нас оказывается в своем роде деятельности прозрачным для этого божьего промысла, тогда это становится откровением, и всё…»
«Если он прозрачен, то это становится божьим откровением, в котором все в одинаковой степени одинаковы, потому что они чуют, что это их, это не его, а это общее, у каждого это есть…».
Возможно именно в этом и кроются секреты рождения живых произведений искусств…
Монологи Александра Кнайфеля о современном искусстве можно послушать здесь.
Красота - очень загадочная и трудноуловимая вещь. Особенно красота в творчестве. Произведения искусства это особый род живых существ. Автор создает их тело, сплетая внешнюю форму из тончайшего вида особой энергии. И когда эта форма готова, нечто заходит в нее и сразу же становится ясно, что произведение закончено – оно обрело душу и красоту, стало творением, ожило и полетело своей собственной судьбой. Но иногда, при всей видимой благополучности, форма оказывается пустым скворечником, непригодным для жизни. Наверное, с каждым автором случалось переживание этого таинства - либо радость от осознания возникшей жизни, либо отчаяние от понимания того, что получилась всего лишь очередная мертвая форма.
